«Кто является евреем?» - спрашивает конституция Израиля. По раввинским законам евреем является тот, чья мать еврейка.
(Здесь смешиваются «еврей» и «иудей», поскольку в английском языке оба понятия обозначаются одним словом «Jew» -
прим.). Согласно этому определению Михаэль ван Прааг и Щаак Сварт не являются евреями. Вы можете спросить почему я
так упорно упоминаю Сварта, который отказался от того, что он еврей в интервью «Новому израильскому еженедельнику»
(хотя и признался, что следит за сборной Израиля).
Кто еврей? Люди других национальностей часто считают, что еврей по рождению, но не верящий в Бога, не является евреем.
«Он еврей официально, но не конфессионально» - говорят они. Однако среди самих евреев принято, что еврей остается евреем,
даже если он не верит в Бога. Это так же, как и голландец , не верящий в Бога, не перестает быть голландцем. Еврей
– это этническая категория, так же, как и турок, немец или армянин. Если Сало Мюллер вдруг завтра стал бы
протестантом, он был бы протестантом из протестантов. Но для евреев он все равно остался бы евреем, который – по
какой-то непонятной причине – верит в протестантского Бога. «Он еврей, но не конфессионально». Множество евреев никогда
не посещали синагогу, но чувствуют себя евреями, и признаются таковыми другими евреями. Быть евреем – подразумевает
сплав обычаев, манер, привычек, определенного взгляда на жизнь – всего, что вольно или невольно передается от родителей
детям. Быть евреем – это наследство… особенно в Голландии. Если ваша семья уничтожена, то на вас это отражается. Даже
если вы не знаете того, кто это сделал. Это отражается на вас потому, что это повлияло на ваших родителей. «Он не еврей,
потому что его мать не еврейка». Это все равно как если бы сказали: «Он не голландец, потому что его мать не голландка».
Каждому голландцу, у которого один из родителей был евреем, война напомнила о его «еврействе». Это относится и к Щааку
Сварту, и Михаэлю ван Праагу, и Йосу Коэну, и тысячам других, чьи родители выжили в войне лишь по одной причине – они
были наполовину евреи или состояли в браке с не-евреями.
Отголоски Холокоста настолько сильны, что 30-летний Данни Мюллер, сын Бенни Мюллера, играющий сейчас за «Камбуур», и по
раввинским канонам не являющийся евреем (по этническим он на четверть еврей), любимым произведением называет роман Леона
де Винтера «Каплан». «В нем я увидел очень много из своей жизни». «Каплан» - это роман о еврее, родившемся после войны
и впрямую с Холокостом не сталкивавшемся.
Кто еврей? Этот вопрос усложняется еще и тем, что некоторые евреи отрицают это. Особенно те, кто пережил войну.
«Я никогда не признавал это, - как-то сказал Лео Хорн. – Я слишком напуган вероятностью гонений и дискриминации». И Щаак
Сварт в интервью «Новому израильскому еженедельнику» сказал: «Просто могут сжечь ваш дом. Поэтому я предпочитаю не
будоражить людей». Глаза Бенни Мюллера вспыхивают гневом, когда он слышит, что Щаак Сварт отрицает то, что он еврей:
«Вам известно первое имя Щаака, указанное в паспорте? Очень немногие знают об этом – Исайя. Иногда я называю его так,
чтобы подразнить. Он конечно притворяется, что не понимает. Он не хочет об этом помнить. Его дедушку звали Левитус, он
торговал сельдью. Его отец и моя мать ходили в одну и ту же еврейскую школу».
Мюллер начинает рассказывать мне о своей любимой книге. Она называется «Наследство прошлого». Он ее читал, перечитывал,
отдавал читать другим до тех пор, пока она не рассыпалась. Он переплел ее заново. «Ты обязательно должен ее прочесть», -
говорит он мне. Постоянно повторяя «а потом…, и потом…» он пересказывает мне каждый сюжетный ход этого романа. Вкратце
это книга о польском еврее, который эмигрировал в Нью-Йорк, но не мог найти работу из-за своей национальности. Он
меняет свое имя, после чего ему удается разбогатеть, и он старается всячески забыть о том, что он еврей. Однако его сын
вскоре встречает еврейскую девушку и постепенно узнает о своих еврейских корнях. Я спрашиваю Мюллера, было ли в его
жизни нечто подобное? Это он – «сын» из этого романа? «Ну…» - начал было Мюллер, но в этот момент в магазин пришли
покупатели, потом брат Ко Принса позвонил по телефону, потом жена Мюллера стала нервно ходить вокруг – и мы решили
отложить разговор до следующей недели. Однако, когда я прихожу к нему снова, он уже не хочет разговаривать об
«этих еврейских делах».
Сварту и Мюллеру конечно трудно. Они оба не раз страдали на футбольном поле из-за своей национальной принадлежности.
Особенно доставалось Сварту, который забивал много голов и крайне раздражал соперников. Наиболее часто упоминаемая
история, касающаяся Мюллера, рассказывает о его стычке с голкипером DWS Яном Йонгблудом. Вот, что случилось по словам
ван Зантена: Йонгблуд и Мюллер столкнулись, Йонгблуд что-то сказал, а Мюллер попытался его ударить. Когда в конфликт
вмешался рефери Пит Ремер возник следующий спор:
- Мюллер: «Йонгблуд называл меня «грязным евреем» (в англ. тексте – fucking Jew – прим.). И так было несколько раз.
Я не собираюсь больше это терпеть».
- Йонгблуд: «Мюллер ударил меня, и я разозлился. Я обругал его (в англ. тексте – fuck you – прим.), но насчет евреев
ничего не говорил».
Другой игрок DWS Фриц Флинкефлюгель тоже утверждает, что фразы «грязный еврей» Йонгблуд не использовал. После игры
президент DWS Золлефельд пригласил Бенни Мюллера к себе, но тот отказался: «Какой смысл в том, чтобы пожимать им руки,
если в следующий раз это снова повторится?». Правление «Аякса» решило направить жалобу в Футбольный союз Голландии.
1 февраля представители «Аякса» и DWS встретились в утрехтском отеле «Терминус». С 20.00 до 22.30 были опрошены обе
стороны. Йонгблуд: « Если бы я пересказал вам все, что мне приходилось услышать на поле в свой адрес, ваши уши
свернулись бы. Я думаю, что вся эта ситуация – просто недоразумение. Несколько преувеличенное, и поэтому у людей
создалось неправильное представление обо мне». Йонгблуд был дисквалифицирован на две игры. После того, как он отбыл
наказание, его команда готовилась к выездному матчу в Кубке обладателей кубков с венгерским «Васа». Перед вылетом
Йонгблуд получил следующую телеграмму: «Желаю успеха тебе и твоим товарищам по команде. Бен Мюллер». Мюллер раздражается,
когда я говорю об этом случае. «Если бы я встретил Йонгблуда сегодня, он наверно попытался бы поприветствовать меня,
но для меня этот парень мертв. Но разве это было исключение? Ведь везде так, не правда ли? Во все века. Я не думаю,
что положение изменится в следующие десять или двадцать лет, но нужно обращать на это внимание».
Было бы нетрудно сказать, что у Мюллера паранойя. Но для многих голландцев этот человек, сидящий в своей табачной лавке,
является символом еврейской Голландии. Когда «Аяксу» довелось играть с «Хапоэлем» из Хайфы (1999), Мюллера пригласили
на телевидение, где он рассуждал о еврейском аспекте «Аякса». Мюллер стоит впереди всех людей, заявляющих: «Я – еврей».
Ребе Авраам Зутендорп тоже стоит впереди всех людей, заявляющих: «Я – еврей», но мне думается, что большинство
футбольных хулиганов не знают кто такой ребе Авраам Зутендорп.
Мюллер особенно жестко столкнулся с реальностью, когда он стал профессиональным футболистом. Каждые две недели он
выходил на поле соперников, которых поддерживали десятки тысяч болельщиков, каждый из которых в любую минуту мог
выкрикнуть что-либо обидное. А ведь Мюллер был патриотом – в 60-е годы он провел 43 игры за сборную Голландии.
Тренер сборной Элек Шварц называл его игроком высшего европейского класса. Вы можете сказать, что Мюллеру не
следовало бы так реагировать, ведь и рыжих дразнят. Но после Холокоста голландские евреи стали слишком ранимы.
Кстати, в годы выступления за сборную Мюллер не знал, что Элек Шварц тоже еврей. Тренер сборной, которого иногда
называли «цыганом», десятилетия прожил в Страсбуре. Но, когда он приехал в Амстердам на открытие стадиона
«АренА», Мюллер подошел к нему и спросил: «Скажите, господин Шварц, это правда, что Вы еврей?». Шварц ответил:
«Да, конечно. Но я не хочу, чтобы все об этом знали. Видишь ли, на этой планете столько грязи».
Сэнди – человек, который позволил каждому еврейскому мальчику почувствовать себя выше
(Из стихотворения Ноя бен Шеаха о Сэнди Куфаксе, еврейском бейсболисте)
Привычка евреев выискивать среди спортивных героев евреев (ими завоевано более 250 олимпийских медалей) феноменальна.
Для немногих оставшихся на «Де Меере» евреев Щаак Сварт был евреем. После того, как Джонни Реп занял его место и
забил великолепный гол, который весь стадион привел в неописуемый восторг, Сал ван Тейн (отец Эда ван Тейна, мэра
Амстердама в конце 80-х – начале 90-х годов) даже не поднялся со своего места. «Я бы предпочел увидеть как
промахнулся Щаак», - сказал он.
Для голландских евреев, выживших после войны, окружающий мир представлял собой что-то вроде пустой комнаты. Эта
комната становилась менее пустынной, когда они приходили на «Де Меер» по воскресеньям. И все становилось на свои
места, когда на поле они видели Сварта и Мюллера. Эти крепкие футболисты доказали, что евреи не были «еврейчиками»,
которым необходим «сильный голландец», чтобы защитить их от «плохого немца». Поэтому поиск еврейских атлетов может
и выглядит маниакальным, но исторически вполне объясним.
В фильме «Побег из Нью-Йорка» персонажу, которого играет Курт Рассел, часто говорят: «Я думал ты мертв!». Это, в
некоторой степени, относится и к Сало Мюллеру. Этот физиотерапевт был живой легендой, но его практически забыли
после того, как он ушел из команды в 1974 году. «Лучший массажист, которого «Аякс» мог пожелать» - так написал о
нем голландский спортивный журналист Нико Схеепмакер. Он был в прекрасных отношениях со всеми футболистами – и
особенно с Йоханом Круиффом. И вы поймете почему, если встретитесь с ним. Сало Мюллер с такой заботой предлагает кофе,
чай или воду, что похож на сиделку у постели больного. С ним непременно хочется поделиться своими проблемами.
Возникает ощущение, что вы консультируетесь с ним по поводу правильности диагноза, который поставил вам клубный
доктор Джон Ролинк. Мюллер - великолепный слушатель с прекрасной памятью. Он может описать раздевалку «Золотого
Аякса» почти с антропологической точностью.
После нескольких лет в клубе (он пришел в 1959 году, а в 1961-ом стал «старшим») он начал что-то понимать про свою
еврейскую сущность. На выездные игры «Аякса» он возил с собой говяжьи сосиски, приготовленные по-еврейски. Дик ван
Дейк, который с Мюллером составлял пару, известную под прозвищем «Кузены», кричал ему: «Эй, ты привез свои еврейские
сосиски? Эти католические, которые положили мне, отвратительны». Если игроки дразнили Мюллера (но никогда из-за его
национальности), голкипер Хейнц Стуй кричал: «Оставьте хойима в покое!». (Стуй пытался сказать «гойим» - на иврите
это означает «не-еврей» - но по-голландски смягчал букву «г»). Мюллер говорил: «Спасибо за попытку помочь мне,
но это произносится «гой». На что Стуй отвечал: «Да? Ну ты понял, что я имел в виду».
Но конечно особые отношения у Мюллера были с евреями «Аякса». Когда Йаап ван Прааг подвозил его на своей машине,
между ними происходил одним им понятный разговор о своих «еврейских делах», вроде «видел это?.. видел то?». Если
к ним присоединялся кто-то третий, то этот диалог моментально угасал.
В раздевалке постоянно звучали еврейские шутки, причем не только от ван Праага, Сало Мюллера или Бенни Мюллера, но
и от других амстердамцев, например Ко Принса. «Они ведь все были выходцами из рабочего класса Амстердама, - говорит
массажист, - и в этой среде было много евреев, поэтому еврейские выражения были в ходу».
В «Великом Аяксе» не очень ценили религию. Если Стуй или братья Мюрены хотели помолиться перед обедом, остальные
игроки засекали время: «Эй, Хейнц! 18 секунд!» Сало Мюллер вспоминает: «Я никогда не работал в Йом Киппур, и из-за
этого у меня всегда возникали проблемы в «Аяксе». В 1968 году правление поставило его перед выбором: или он едет с
командой в Йом Киппур на выездную игру с «Нюрнбергом», или он может убираться. Но для Сало был еще один важный день.
«Другие ребята не чувствовали необходимости отмечать 4 мая – Национальный день памяти. А я отмечал, потому что вся
моя семья была уничтожена в Аушвице и Собиборе. Если 4 мая я был в раздевалке, то в 8 часов я брал две минуты молчания.
Другие этого не делали. Помню Ринус Михелс даже сделал замечание: «Ребята, немного тишины!» Но все равно, некоторые
продолжали болтать».
Говорили ли евреи «Аякса» когда-нибудь о Холокосте? «Бенни и я никогда не говорили на эту тему. И с Щаки я никогда
не обсуждал это. Вообще Щаки не рассказывал мне о своей жизни. Но, несмотря на это, у меня с ним были прекрасные
отношения». Помнит ли он какие-нибудь обидные реплики в свой адрес? «Я был физиотерапевтом в течение сорока лет.
Однажды очень пьяный клиент позволил себе какую-то антисемитскую реплику, но я думаю это потому, что он был пьян».
А когда он был массажистом в «Аяксе»? «На игре с ADO в Гааге один из зрителей выкрикнул что-то вроде «вонючий еврей».
Я бросил в толпу свою сумку с водой. После игры наше правление направило жалобу руководству ADO. Но вы же знаете,
как это обычно бывает. Это продолжалось и в Гааге, и в Утрехте, и в Гронингене. Как-то раз Хенк и Кеес Грооты
выпрыгнули из клубного автобуса в Гронингене, чтобы проучить игрока GVAV, выкрикнувшего «грязный еврей». Неприятно
конечно, но это был всего лишь один расист».
Те игроки «Аякса», которые не были евреями, жили в еврейском окружении, что в послевоенной Голландии стало редкостью:
евреями были большинство спонсоров клуба, работники, президент, массажист, многие друзья и приятели игроков, пишущий
о футболе журналист Фриц Баренд, персональный менеджер Ари Хаана Дональд Спеелман. При виде всего этого у вас могло
сложиться впечатление, что в Голландии множество евреев.
Когда в 1966 году команда готовилась в Цейсте к легендарному матчу с «Ливерпулем», Макс Тайлер, еврей с Рембрандтплейн
и знакомый Карансы, предстал перед игроками в костюме Синтерклааса (голландский вариант Санта-Клауса), а те хором пели:
«У нас только одно желание, Синтерклаас – победить англичан». Команду часто сопровождал актер Макс ван Прааг. Когда
однажды в его дверь позвонила молодая поклонница с намерением предложить ему заняться с ней любовью, госпожа ван Прааг
сказала ей: «Он сейчас с «Аяксом», сударыня. Придется Вам подождать».
Рууд Крол, выросший в районе Нового рынка и с детства знакомый с Лео и Георгом Хорнами, всегда говорил: «Я вырос
среди евреев». Отец Сварта продавал сувениры на «Де Меере», а его дед торговал сельдью на рынке Даппер и ездил с
командой на игры в еврокубках. «Я здесь сплю как убитый, - говорил он журналистам в отеле «Хилтон» в Стамбуле.
- Я хотел бы иметь такую кровать дома». Защитник Вим Суурбиер женился на еврейке по фамилии Феркаарт. Они
зарегистрировались за десять минут, так как она ждала ребенка от него. Сало Мюллер вспоминает, что на каждой клубной
вечеринке было много евреев – их приводили с собой игроки и работники клуба. Кондитер Дейв Фердоонер, еврей, пишет
в своих «Воспоминаниях» (1998): «Несколько игроков «Золотого Аякса» были нашими клиентами. Тонни Пронк не уезжал на
выездные игры без сливочного пирога Фердоонера. Регулярно заходили Йохан Круифф и Пит Кейзер. Йохан даже упомянул об
этом в своем интервью Фрицу Баренду. Я сам играл в OVVO с Щааком Свартом. Он тоже часто захаживал в мой магазин. А его
отец приходил каждые выходные. Старый Сварт приносил бланки футбольной лотереи».
Молодой Михаэль ван Прааг выполнял роль рефери на тренировочных играх «Аякса». Так он подружился с Йоханом Круиффом,
который был его ровесником. В середине 60-х они совершили поездку на машине в Англию – первая поездка Круиффа на
отдых заграницу. Йаап ван Прааг вспоминает: «Круифф стал одним из членов моей семьи. Он мог запросто зайти в мой
офис на площади Спуй. Точно так же и в мой дом. Помню как-то в субботу он заявился с моими сыном и дочерью в
одиннадцать часов вечера. Они привели с собой еще друга и подругу. Мы вместе выпили пива. Наверно было два часа
ночи когда они ушли».
«Круиффа всегда окружали евреи, - говорит Сало Мюллер. – У него было много общего с такими людьми как ван Прааги,
Каранса». Так же как и они, Круифф был сыном мелкого торговца из восточного Амстердама. Его отец умер очень рано,
а до этого Круифф возил его везде с собой. И возможно по этой причине Круифф был очень нацелен на успех. Он открыл
небольшой магазин обуви на Кинкерстраат, и таким образом уже в молодости стал бизнесменом. Кроме того, у него и в
самом деле были родственники евреи. Его тетя вышла замуж за еврея, торговца бриллиантами. Роб Коэн: «Двоюродные братья
Круиффа немного похожи на него – те же заостренные черты лица, вздернутый нос». Сводная сестра Круиффа тоже была
замужем за евреем. Ее сын, с которым Круифф был очень близок, стал ортодоксальным иудеем и переехал в Иерусалим. Он
выиграл медаль по каратэ на Маккабиаде, еврейских Олимписких играх. Одна из дочерей Круиффа в конце восьмидесятых жила
с сыном Бенни Мюллера, Данни. Его испанская «Барселона» купила когда он играл еще в юношеской команде «Аякса».
По словам Фрица Баренда, Круифф очень интересуется событиями, относящимися к евреям, например похищением работника
голландского ТВ Жюля Кройзета, или атаками Ирака на Израиль во время войны в Персидском заливе. По рекомендации
того же Баренда Круифф стал читать еврейских писателей, таких как Исаак Башевиц Зингер.
Иногда кажется, что Круифф стал каким-то домашним святым для голландских евреев, половина из которых может рассказать
о нем какую-нибудь свою историю. Ханан Хетцбергер рассказывает, что, после рождения его сына, он получил открытку
на иврите, посланную кузеном Круиффа и подписанную самим Йоханом. В Лос-Анджелесе, в период выступления за
«Лос-Анджелес Ацтекс», Круифф жил в доме еврея Реда Лиссауэра, болельщика «Аякса». В Израиле Симон де Винтер
постоянно рассказывает о том, как «Барселона» приехала на игру с «Хапоэлем» из Беэр-Шевы. Как только Круифф вышел
из автобуса, де Винтер подошел и сказал: «Добрый вечер, Йохан!». «Будь я проклят! Ты голландец? – воскликнул
Круифф. – Можешь показать мне, где находятся раздевалки?» А когда де Винтер выполнил его просьбу, Круифф подарил
ему значок «Барселоны». «Он был очень дружелюбен» - вспоминает де Винтер. Тамара Бенима, бывший главный редактор «Нового Израильского Еженедельника»: «Круифф мне кажется очень еврейским».
И: «Круифф лежит у моей постели». Имеется в виду не сам Круифф, а сборник его высказываний.
Бенни Мюллер единственный, у кого персона Круиффа не вызывает такого энтузиазма. Несколько лет назад он приглашал
Круиффа приехать на Маккабиаду. «Он не смог, - ворчит Мюллер, - у него были какие-то дела или еще что-то. Йохан
сейчас ведет себя так, как-будто он Бог или что-то в этом роде. Стоит ему только высунуть кончик языка на
телевидении, как некоторые тут же спешат внести это в официальный словарь голландского языка!» Нет, Бенни Мюллеру
больше по душе Хенни, брат Йохана. «Если ты увидишь его, то подумаешь, что он еврей. Конечно он не посещал еврейскую
школу, но у него всегда было много дузей евреев».
Есть ли что-нибудь еврейское в типичной и часто пародируемой манере речи Йохана Круиффа? Якоб ван Дейк, редактор
голландско-еврейского словаря (в оригинале так и значится «голландско-еврейского» без уточнения иврит имеется в
виду или идиш – прим.), написал мне следующее:
- «Тщательный анализ подтвердил мое первоначальное предположение о том, что речь Круиффа полностью лишена влияния
англо-идиша. Лично я думаю, что самым значительным «еврейским» аспектом Круиффа – наряду с «беспокойной» манерой
говорить и жестикулировать – является то, как он подчеркивает важность мышления, и его почти диалектическая манера
думать и аргументировать: «Скорость атаки определяет голкипер». Включая конечно его известные высказывания и парадоксы,
например: «Итальянцы не могут победить соперника, но их соперник может им проиграть». И он без сомнения является
мастером малапропизма». (Малапропизм – неправильное использование слова, вызывающее комический эффект –
прим.)
Но внезапно все закончилось. На приеме в отеле «Хилтон» в 1973 году, посвященном завершению карьеры Щаака Сварта,
присутствовали официальные лица «Барселоны» - они приехали за Круиффом. Год спустя в результате ссоры с правлением
из клуба ушел Сало Мюллер. «Единственный президент-еврей, бывший когда-либо в «Аяксе», не дожен был позволять, чтобы
массажист-еврей уходил таким образом», - жалуется Мюллер.
«Единственный президент-еврей» ушел в отставку в 1978 году, после 40 лет правления. На прощальном приеме Лео Хорн
произнес речь, а Куки Крол прочел стихи. «Бреслауэры» тоже исчезли. Через некоторое время «Аякс» запретил Хорну
встречаться с судьями, приезжающими обслуживать матчи еврокубков. В 1994 году Хорн обанкротился в результате
конфликта с текстильным магнатом Густавом Рикхеймером (владельцем «Флекситекс), а год спустя скончался.
Каранса стал работать с амстердамским клубом DWS, а позже с «ФК Амстердам». 23 октября 1977 года глубокой ночью
его избили и похитили прямо перед отелем «Амстел». Новость об этом разнеслась по всему миру и даже заняла первую
полосу «Нью-Йорк Пост». «Я осуждаю такие поступки», - сказал Курт Вальдхайм, генсек ООН. Похитители отпустили
Карансу 2 ноября, после того, как им был выплачен выкуп в десять миллионов гульденов. Причем договаривался об
этом сам Каранса. По словам полиции похитители потребовали, чтобы выкуп был в новых тысячных банкнотах
определенных серийных номеров. В последующие месяцы так называемые «банкноты Карансы» появились повсюду: в Риме,
Лос-Анджелесе, китайском игорном доме Амстердама, и даже в Аргентине, после того как Голландия играла там на
чемпионате мира. Последние двадцать лет Каранса живет жизнью отшельника. Он покончил с футболом после того, как
в него пришли большие транснациональные корпорации. Бенни Мюллер иногда встречает его играющим в бридж в своем
бридж-клубе в Винкевеене.
Мюллер и Сварт по сей день общаются почти каждый день и иногда вместе играют в футбол. Сварт со смехом рассказывает
мне об одной «нетоварищеской» игре, в которой Мюллер играл против некоего Джонни Схаапа. «Ты возможно тоже
его знаешь - говорит Сварт. – Его отец инструктор по теннису». И мы снова многозначительно переглянулись:
«схаап» означает «овца», и, как многие голландцы с «животными» фамилиями, Схаап – еврей.
Большинство «бреслауэров» умерли. В романе Леона де Винтера «Супертекс» Симон Бреслауэр слетает в своем
«Мерседесе 560 SEL» в кювет близ Лоосдрехта. 5 августа 1987 года Йаап ван Прааг слетел в кювет близ Бадхуведорпа
и, через два дня, скончался. Жестокий конец.
Дольше всех из «бреслауэров» в «Аяксе» оставался Крооненберг. Он был другом Тона Хармсена, предшественника
Михаэля ван Праага. Но и он уже скончался.
В 1991 году, когда Макс ван Прааг был при смерти, его дочь Марга спросила его, боится ли он умирать? Тот ответил:
«Ну, если говорить правду, я не жду этого с таким же нетерпением, как 50-летие своей свадьбы».